— Ладно, с этим понятно, а кроме этих троих выявленных лиц, у вас нет ничего?

— На сегодняшний момент кроме этой информации ничего нет, да, кстати, сразу после вашего «похищения», я отдал команду нашим розыскникам заняться поисками тех, кто вас похитил, думаю, это убедит следствие в нашей непричастности.

— Неплохо, но всё ж следует иметь свой источник в военной прокуратуре, надеюсь, такой информированный источник у вас имеется.

— Разумеется, командир, такой источник у нас есть, и он мне уже сообщил, что в результате проведённых обысков у Смирнова и Зурабова были найдены неопровержимые факты об их причастности к шпионской деятельности но, к сожалению, пока не удалось установить на разведку, какой страны они работали. На сегодняшний день в списках подозреваемых вас нет, но в любом случае следует быть предельно осторожным, так как всё может измениться в любую минуту.

— Это радует. — С удовлетворением, проговорил Бобёр и, вспомнив о дочери похищенного контр-адмирала Смирнова, поинтересовался:

— Случаем не в курсе, что с Екатериной Борн?

— В курсе, она сейчас находится в следственном изоляторе контрразведки и ею вовсю занимаются опера и следователи. Каковы предварительные результаты следствия пока неизвестны.

— Ну, что же, как только будут какие-либо подвижки, незамедлительно сообщайте мне. На этом позвольте откланяться, у меня слишком много дел…

Покинув кабинет Зыкова, подполковник в сопровождении своей охраны вернулся в гостиничный номер и, усевшись за компьютер, принялся копаться в инфосети, внимательно изучая политические партии, представленные в Сенате, а также внесистемную оппозицию, активно сотрудничающую с лидером партии Правых либералов. Особенно его интересовали персональные списки и характеристики депутатов, а также всевозможные слухи и сплетни жёлтой и не очень прессы. Быть может, это было лишним, но лучше было подготовиться заранее, чем потом выглядеть неотёсанной деревенщиной в глазах опытных политиканов, тем самым вычеркнув себя из политических раскладов. Занимался он этим делом две недели практически не покидая своего номера и когда ощутил в себе силы вновь окунуться в этот тёмный омут, Бобёр созвонился с Ворониным и напросился на очередную политическую тусовку довольно быстро получив пригласительный билет. На этот раз собрание сторонников лидера партии Правых либералов должно было состояться в одном из новомодных театров специализирующихся на постмодернизме с немалой примесью политического китча и критики всего и вся. Подполковник этих театральных деятелей непременно бы зачислил в списки городских сумасшедших, но они плотно сидели на иностранных грандах и это не могло не вызывать определённых подозрений. Любопытным оказалось, что артисты и главный режиссер данной компашки преподносились публике господином Нерлиным и его сторонниками чуть ли не гениальными людьми современности в открытую выступающие против действующих властей. Интересное было и название данного театра: «До… Кер!». Определённо тот, кто задумывал данное дело, имел вкус к слову и был остёр на язык.

Глава 17

Прибыв на премьеру постановки за полтора часа до её официального начала, Бобёр, что называется, хотел прочувствовать атмосферу, царившую в этих стенах и заодно присмотреться к завсегдатаям и приглашённым лицам. Войдя в просторный холл, выполненный в виде станции подземного метро, молодой человек прошёл в кафе и, заказав себе зелёный чай с небольшим кремовым пирожным, устроился за одним из дальних столиков и стал незаметно для окружающих наблюдать за происходящим. Это оказалось далеко не самым интересным делом, так как в преддверии премьеры в театре царила нервозная обстановка но, несмотря на такие, можно сказать экстремальные обстоятельства, он кое что заметил. По сути, стены театра «До… Кер!» служили пристанищем оппозиции, особенно той части, которая причисляла себя к богеме непризнанной большей часть общества и обделённой признанием их заслуг на ниве творческой деятельности и соответственно гонораров за него. В общем и целом, завсегдатаи этого заведения были странными людьми во всех смыслах этого слова, да и название постановки было провокационным, если не скандальным. Это действо носило название: «Клизма для престарелого мозга»…

— Здравствуй Петя, разреши нарушить твоё уединение?

Узнав голос банкира Воронина, подполковник, чуть обернувшись, уважительно склонил голову и поприветствовал его:

— Здравствуйте Михаил Афанасьевич, конечно, присаживайтесь, буду только рад.

Воронин присел за столик и, заказав себе отличный кофе, задумчиво посмотрел на своего собеседника и с сочувствием произнёс:

— Мне известно, что с тобою приключилось, интересно как ты смог вырваться из рук похитителей?

— Если честно, мне просто повезло, один из налётчиков совершил ошибку, которой, я и воспользовался, правда, не без вреда для своего здоровья но, по крайней мере, я на свободе, в отличие от Смирнова и Зурабова.

— Да уж, похищение было организованно и исполнено профессионалами, а так как адмиралы оказывали всяческую поддержку оппозиции, то существует весьма убедительная версия, что это сделали наши спецслужбы, не желая победы на очередных выборах партии Правых либералов во главе с уважаемым господином Нерлиным.

— Не знаю, — с некоторой растерянностью, проговорил он, — не убедительно как-то. Зачем спецслужбам похищать сразу двух видных адмиралов российского военного флота, если их можно было обвинить в измене, например?

— Петя скажу тебе по секрету, — перейдя на заговорческий шёпот, ответил банкир, — до меня дошли слухи, что Смирнова и Зурабова на самом деле обвиняют в измене и сейчас в тех флотах, которые находились под их командованием, плотно работает армейская контрразведка и уже многие офицеры арестованы. Также арестована его жена вместе с дочерью.

— Да ладно! С чего бы это их подозревать в измене и уж тем более арестовывать семью адмирала Смирнова? — Состроив убедительное удивление, поинтересовался подполковник, не отрывая взгляда от своего собеседника.

— Говорят, что во время обысков у них нашли какие-то шпионские устройства и документы, подтверждающие их причастность к разведывательной деятельности, но это полная чушь. Все более или менее понимающие люди прекрасно отдают себе отчёт, что это провокация российских спецслужб направленная против политической оппозиции. — С явной покровительственной интонацией в голосе высказался Воронин и, посмотрев на висевшие часы, резко перевёл тему.

— Петя, надо уже идти в зал, в противном случае придётся пробраться на свои места, будет крайне затруднительно.

Согласно кивнув головой, Бобёр допил остатки зелёного чая и поднявшись, вместе с банкиром направился в зал, в котором уже было довольно много народа. Устроившись в кресле пятого ряда, молодой человек с интересом стал смотреть театральную постановку, продлившуюся чуть больше полутора часов. Это была странная постановка в виде своеобразного перформанса, с явно политическим подтекстом, направленным против Фармера старшего. Поставлен был спектакль добротно и режиссёр этого действа был не лишён таланта и чувства слова, но на самом деле подполковнику она совсем не понравилась и, дело было не в том, что недвусмысленно критиковали главу Сената и его партию, это как раз было нормально. Не понравилось ему в первую очередь то обстоятельство, что со сцены актёры регулярно взывали за помощью к главам иностранных государств, для борьбы с действующей властью.

Когда постановка завершилась, зал взорвался бурными аплодисментами, похлопал в ладоши и он, хотя на самом деле он со всеми этими людьми согласен не был, но как говориться, его роль нуждалась в этом публичном эпизоде. Покинув зрительный зал, Бобёр вновь встретился с Ворониным, и они продолжили общаться с теми, кто был в ложе для особо важных персон, среди которых находился и сам Нерлин. Оппозиционный политик подполковника узнал и, припомнив его широкий жест с портфелем набитым деньгами, с некой покровительственностью поздоровался с ним. На этом их общение и прекратилось, но так как это было сделано публично, многие из присутствующих сделали для себя определённые выводы и задались вопросом, насколько этот малоизвестный молодой парень приближён к лидеру оппозиционного движения и что он делает в компании с весьма представительными персонами.